Министерство образования Московской области
Московский Государственный Областной Университет
Факультет – юридический
Специальность - юриспруденция
Контрольная работа
по дисциплине : Философия
на тему: Философия Аристотеля
выполнила: студентка первого курса
Лободедова Ю.Е.
научный руководитель: Горбунов А.С.
Жизнь Аристотеля
Классификация наук
Метафизика, или «первая философия»
Форма и материя
Причины бытия
Перводвигатель
Учение о душе
Этика и политика
Библиографический список
Жизнь Аристотеля
Аристотель родился в полисе Стагира в семье известного врача Никомаха в 384 году до нашей эры. Его отец был придворным врачом македонского царя. Быть врачом означало в Древней Греции занимать высокое общественное положение, и Никомах был известен всей Македонии. Возможно, именно из-за профессии отца Аристотель впоследствии так много времени посвятил естественно - научным занятиям.
Семнадцатилетним юношей Аристотель приехал в Афины и стал слушателем Академии Платона. Он оставался там до самой смерти учителя – двадцать лет, сначала как ученик, а затем и преподаватель. В Академии он быстро выдвинулся среди других академиков, причем в силу своей одаренности он не стал простым продолжателем платоновских идей. У него возникали теоретические расхождения с учителем, еще при жизни Платона он выдвигал самостоятельные идеи, с которыми Платон не соглашался. В конце концов Аристотель создал свою оригинальную философскую систему, которая вовсе не была похожа на платоновскую. Именно Аристотель произнес знаменитую фразу: «Платон мне друг, но истина дороже».
После смерти Платона Аристотель покинул Афины, жил в различных греческих полисах, а 343 г. до н.э. Филипп Македонский пригласил его воспитателем к своему тринадцатилетнему сыну Александру – будущему прославленному полководцу, чья держава раскинется до самой Индии. Когда Александр стал царем Македонии, Аристотель вновь вернулся в Афины.
К этому времени Аристотель написал много трактатов на различные темы: «О философии» (этот диалог до нас не дошел), «Протрептик» (какова была литературная форма этого произведения, неизвестно), «Методика» (это сочинение в 8 книгах до нас не дошло), «Метафизика», «О душе», «Категории», «Физика», «Риторика», «Политика», «О небе» и др. Стиль мышления Аристотеля совсем не походил на платоновский. Это был не мечтатель, не поэт, не творец мифов, это был человек с систематическим складом ума, естествоиспытатель. Он занимался разными науками, создал первую классификацию живых существ, положив начало биологии, изучал человеческие эмоции и стал основателем психологии, сформулировал основные законы логики, которые и до сих пор преподаются в школах и университетах и т.д. Один только перечень произведений Аристотеля показывает энциклопедичность его учения. В нем не только охвачены все области знания того времени, но и произведена его классификация, - впервые из философии как таковой были выделены специальные науки. Аристотель строил науку как единую систему.
Поэтому, неудивительно, что он, по примеру своего учителя. Тоже основал в Афинах школу, получившую название Ликей. Все современные лицеи ведут свою историю именно от школы Аристотеля, посвященной Аполлону Ликейскому (отсюда и название). Школа располагалась в саду и Аристотель имел обыкновение беседовать с учениками, прогуливаясь по дорожкам. Поэтому Ликей прозвали перипатетической школой, а учеников
Аристотеля – перипатетиками, что в переводе с греческого означает «прогуливающиеся».
Скоропостижная смерть Александра Македонского вызвала во многих греческих городах антимакедонские волнения. Аристотель, связь которого с македонским двором была очевидна, был обвинен в богохульстве. Не дожидаясь суда, он переда управление Ликеем одному из своих последователей, уехал из Афин и в 322 г. до н.э. умер.
Классификация наук
Аристотель разделял науки на три части – теоретические, практические и творческие, а инструментом, с помощью которого ведется научное исследование, он считал логику. Целью теоретических наук является истина сама по себе, познание ради познания, потому они свободны и бескорыстны, в отличие от практических наук. Целью творческих наук является создание прекрасного.
Теоретическая деятельность представлена тремя дисциплинами: физикой, математикой и первой философией (или метафизикой).
Метафизика или «первая философия»
Философией в античности называлось любое теоретическое знание, но Аристотель впервые попытался выделить предмет собственно философии. Он называл ее «первой философией». В отличие от физики, изучающей реальный мир наблюдаемых предметов, и математики, которая имеет дело с абстракциями в человеческом мышлении, «первая философия» занимается принципами бытия. Ведь Аристотель – все-таки ученик Платона, поэтому для него тоже было очевидно, что видимые явления и предметы суть проявления неизменных духовных сущностей, что мир, кроме «поверхности», имеет «подкладку», и вот изучением этой «подкладки» и должна по его мысли заниматься «первая философия».
А при чем здесь слово «метафизика» ? Дело в том, что в середине І века до н.э. в городе Александрии ученый Андроник Родосский отредактировал сохранившиеся аристотелевские сочинения и собрал их в книги. Получилось так, что несколько близких по тематике фрагментов он соединил вместе и поместил в книге вслед за разделом «Физика». Так и появилось слово «метафизика» - по-гречески это означает «то, что идет за физикой». Но поскольку эти собранные воедино отрывки говорили о предмете «первой философии», термином «метафизика» стали обозначать учение о вечных началах и принципах бытия, лежащих за миром чувственно воспринимаемых предметов и постигаемых только с помощью разума.
Форма и материя
Аристотель считал, что нет никаких доказательств существования двух миров, мир один, но в нем есть место и общему, и единичному.
Вещи вокруг нас материальны. Но материя вещей оформлена, и благодаря форме мы отличаем медный шар от медной статуи, хотя они и сделаны из одного вещества. Более того, форма вечна, и не зависит от своего конкретного воплощения в предмете.
Аристотель был убежден, что нет никакого платоновского мира идей, идея вещи находится в ней самой как форма . Форма – неизменна и вечна, именно она делает предмет тем, что он есть, а не наоборот. Форма выступала у Аристотеля в качестве общего, а конкретные ее воплощения, вещи – в качестве единичного. Аристотель, как и Сократ с Платоном, не отрицал, что научное знание должно быть знанием не отдельных предметов, а знанием общего, но это общее находилось для него не вне вещей (как у Платона), а в самих вещах: знание должно быть направлено на изучение формы вещей .
Если для Платона весь наш мир представлялся только тенью мира идей, то для Аристотеля, действительно, существовали не идеи, а отдельные единичные вещи, - не «идея лошадности», а вот эта, живая, стоящая перед нами лошадь, не «львиность», а лев.
Причины бытия
Аристотель называл четыре условия существования нашего мира, предметов в нем:
1) материальную;
2) действующую;
3) целевую;
4) формальную.
Понять их соотношение легче на примере. Например, как мог возникнуть глиняный горшок? Во-первых, необходима глина, из которой можно сделать горшок (материальная причина). Во-вторых, нужен гончар, который из этой глины вылепит горшок (действующая причина). В-третьих, гончар должен иметь цель, ради которой он возьмется за работу, например, продать горшок или сварить в нем похлебку (целевая причина). Но даже если есть и глина, и гончар, и цель – этого мало. Гончар не сможет создать горшок, если не будет знать, как он выглядит, какова форма горшка (формальная причина).
Две причины из перечисленных выше являются вечными: формальная и материальная. Любая вещь – это неразрывное единство формы и материи . Не только форма вечна и не меняется с разрушением отдельных горшков, но и материя тоже вечна, она лишь переходит из одного состояния в другое, от одной формы к другой, - иначе нечего было бы оформлять. Приоритет Аристотель отдавал формальной причине. Ведь материя, с его точки зрения, - неопределенный, лишенный формы субстрат, пассивный материал для оформления. Поэтому формальная причина бытия – самая важная, ведь форма является обязательным условием существования вещей, их сущностью. Все возникающее возникает лишь постольку, поскольку становится определенным, оформляется. Материя – только возможность, как медь является возможностью и для медного шара, и для монеты, и для статуи. Возможность превращаться в действительность (в шар, монету, статую) только при оформлении.
Таким образом, главной проблемой метафизики Аристотеля стала проблема соотношения формы и материи.
Перводвигатель
Аристотель вводит в свою систему перводвигатель, который вносит движение в мироздание. Причем сам перводвигатель неподвижен (иначе пришлось бы объяснять, откуда взялось движение в перводвигателе). По сути, этот перводвигатель у Аристотеля – Бог, а заодно и «форма всех форм». Именно эта идея привела затем к тому, что аристотелевская философия была принята как «официальная» философия католической церкви, а сам Аристотель объявлен предтечей христианства. Аристотель был даже канонизирован католической церковью.
Физика
К физике Аристотель относил все естественно-научные вопросы – от теории элементов и движения, структуры космоса до биологии и психологии. Земля, по Аристотелю, шарообразна, это центр Вселенной, ограниченный в пространстве и бесконечный во времени; вокруг Земли вращаются небесные сферы, в которых закреплены планеты со звездами. Те сферы, что находятся к Земле ближе Луны, - это подлунный мир, дальше – надлунный мир. Эта аристотелевская картина космоса была позднее воспринята христианскими учеными и господствовала на протяжении всего Средневековья.
Аристотель был сыном Никомахиса, личного врача царя Македонии, Аминда третьего, отца Филиппа второго и дедушки Александра Великого.И так, Никомахис был человеком двора, эскулапом. Семейная близость Аристотеля с македонскими царями, по ветви Аминда и его занятия медициной, и наукой вообще, как и сочинительство, было известно. Никомахис был ещё и писателем.
К несчастью Никомахос рано умер. Заботу о молодом Аристотеле берёт на себя Посол Малой Азии, Атарневс, друг Никомахоса.
Посол отправляет Аристотеля в Афины учиться на политика, в Академию Платона
, когда Аристотелю исполняется 17 лет. Ученик Платона
, его единомышленник, учитель и философ Аристотель пробыл в Академии 20 лет и стал естественным наследником Платона в его школе.
Между тем директор Академии, после смерти Платона в 348 году до н. э. ,отдаёт предпочтение племяннику Платона, Спевсиппосу. Тогда Аристотель и Ксенократис покидают академию и Афины, они уезжают в Малую Азию. Там, в городе Ассо, они создают важное философское направление, Философскую Школу, нечто вроде филиала академии.
Три года спустя Аристотель едет в Митилини, где преподаёт ещё три года. Оттуда его приглашает Филипп в Пеллу, чтобы Аристотель взял в свои руки образование его сына, Александра. По предложению Аристотеля, который приехал в Пеллу
вовсе не для того, чтобы стать домашним учителем, Филипп соглашается преобразовать местность, и вместо Миезан, знаменитого Нимфеу, строит в тихом месте на лоне дикой природы, в горах, рядом с журчащими родниками, среди сталактитовых и сталагмитовых пещер, Школу. Школу Аристотеля, которая получила название Перипатос (Прогулка).
Это было двухэтажное здание, построенное из туфа в форме перевёрнутой буквы «Г», вблизи родников, где существовал мост из огромных камней. Школа была названа Перипатос по архитектурной структуре здания.
В этой школе обучался и воспитывался, как позже рассказывали Аристотель и Феофрастос, целых три года Александр Македонский и наследники благородных родов царства Македонии.
Встреча Аристотеля и Александра дала силу восходящему македонскому царю, с эллинистическим просвещением и мудростью закрепить впредь в историческом движении человечества вперёд
Салоники. Красный дом с привидениями
Одно из немногих оставшихся исторических зданий города Салоники, расположенный напротив Церкви Святой Софии, на перекресте Софийской площади и улицы Эрму -Кокино спити(красный дом) Строительство «дома Логоса», либо красного дома началось в 1926 году и завершено было в 1928 году по заказу Джона Логоса, который приехал в Салоники из города Наусса.
Основатель афонского монашества. Преподобный Пётр.
В старинные времена гора Афон, сегодняшняя монашеская республика, была безлюдна и лишь несколько языческих капищ были затеряны среди густых лесов полуострова. Согласно преданию православной Церкви, Сама Пречистая Богородица во время своего плавания на Кипр из-за страшной бури высадилась здесь и благословила эти красивейшие места.
Греческие острова. Остров Китира
Этот остров, площадью в 278 км отделен от материка (п-ов Пелопоннес) нешироким около 7 морских миль проливом. Суровый пейзаж острова очень своеобразен и во многом отличен от ландшафтов семи островов Ионического моря. Жители острова вплоть до последних времен характеризовались повышенной замкнутостью.
Аристотель- великий философ античности
Аристотель родился в Македонии в городе Стагиры, а умер в Халкиде. Его отец Никомах был лекарем македонского царя Аминты II. Мать Аристотеля звали Фестиада. В возрасте 18 лет Аристотель приехал в Афины и стал учеником Платона в его школе - прославленной Академии,
Гомеровская Греция
АРИСТОТЕЛЬ И ЕГО ШКОЛА «Теоретическая» форма жизни
Наше привычное представление о философии Аристотеля, казалось бы, совершенно противоречит главному тезису этой книги, а именно что философия воспринималась в античности как некий образ жизни. Действительно, нельзя отрицать неоспоримый факт: Аристотель со всей определенностью утверждает, что высшее знание - то, к которому стремятся ради него самого, т.е., как можно было бы заключить, независимо от образа жизни познающего субъекта .
Однако это утверждение должно быть соотнесено с общим представлением Аристотеля о различных образах жизни; представление это отражено в той цели, которую он поставил перед своей школой. Мы видели, что Аристотель был членом Академии в течение двадцати лет, что он долгое время разделял платоновский образ жизни. Трудно предположить, что, когда в 335 г. до н.э. он основал в Афинах, в гимнасии под названием Ликей, собственную философскую школу, он не вдохновлялся примером Академии, даже если школа его призвана была решать иные задачи, нежели школа Платона.
Подобно Платону, Аристотель задумал создать долговечное учебное заведение . Преемник Аристотеля избирался путем голосования; известно также, что на одного из членов школы возлагалась обязанность вести хозяйственные дела, что указывает на какую-то совместную жизнь . Как и в Академии, в Ликее было два рода членов - старшие, участвующие в преподавании, и младшие, и, так же как в Академии, существовало известное равенство между старшими, к примеру, между Аристотелем, Феофрастом, Аристоксеном и Дикеархом. Как и у Платона, доступ в школу был открыт для всех.
Но есть глубокое различие между проектом Аристотеля и замыслом Платона. Школа Платона создана, в сущности, ради политических целей, хотя она и стала центром активных математических исследований и местом оживленных философских диспутов. По убеждению Платона, чтобы умело управлять государством, достаточно быть философом, - он усматривает единство между философией и политикой. Напротив, школа Аристотеля, как хорошо показано у Р. Бодеюса , готовит только для философской жизни. Преподавание же предметов, имеющих непосредственное отношение к политической практике, рассчитано здесь на более широкую аудиторию - на политиков, чуждых общей направленности школы, но желающих изучить принципы наилучшего государственного устройства. Аристотель различает счастье, какое человек может обрести в государственной жизни, жизни деятельной, - к такому счастью ведет практическое применение добродетелей в государственных делах, - и счастье философа, сопутствующее созерцанию (theōria), т.е. жизни, всецело посвященной духовной деятельности . Счастье, обретаемое в политической и практически деятельной жизни, по Аристотелю, может быть поставлено лишь на второе место . Философ находит блаженство в «жизни, подчиненной уму» , которая сопряжена с наивысшей добродетелью человека, соответствующей самой высокой части души - уму, и не имеет тех отрицательных сторон, какие есть в практически деятельной жизни. Созерцательная деятельность - «наиболее непрерывная» и не вызывает усталости. Она сулит дивные удовольствия - чистые и постоянные, без примеси боли и страдания. Впрочем, жизнь, подчиненная уму, доставляет больше удовольствия тем, кто уже нашел истину и постиг подлинную реальность, нежели тем, кто еще только ищет знания. Она делает человека независимым от других - при условии, уточняет Аристотель, что он вполне свободен от материальных вещей. Посвятивший себя духовной деятельности зависит только от себя самого: пожалуй, лучше, когда у него есть сподвижники, но чем он мудрее, тем более он самодостаточен. Подобная жизнь не обращена ни к чему иному, нежели она сама, и любят ее ради нее самой; она сама себе цель и, как мы бы сказали, сама себе вознаграждение.
Жизнь, подчиненная уму, протекает без тревог. Тому, кто практикует нравственные добродетели, приходится вести борьбу со страстями и взваливать на себя множество материальных забот; человек, занимающийся государственными делами, принужден вмешиваться в политические распри; чтобы помогать другим, нужно располагать средствами; чтобы испытать свое мужество, надо отправиться на войну. Напротив того, философская жизнь предполагает досуг и отрешенность от материальных забот.
Эта форма жизни - наивысшая форма человеческого блаженства, но в то же время можно сказать, что блаженство это сверхчеловеческое:
Так он будет жить не в силу того, что он человек, а потому, что в нем присутствует нечто божественное .
Парадокс, соответствующий парадоксальному и загадочному представлению Аристотеля об уме и духе: ум есть самое существенное в человеке, и одновременно он есть нечто божественное, данное свыше, так что именно то, что превосходит человека, как раз и составляет его подлинную личность, как если бы сущность человека заключалась в том, чтобы быть выше себя самого:
Именно дух есть наше «я», коль скоро он представляет главное и лучшее .
Таким образом, как и у Платона, выбор в пользу философии позволяет индивидуальному «я» преодолеть свою ограниченность в некоем высшем «я», подняться до точки зрения всеобщности.
В каком-то смысле этот внутренний парадокс духовной жизни у Аристотеля соответствует тому парадоксу, что кроется в понятии мудрости, противопоставляемой философии, в платоновском «Пире». Мудрость трактуется здесь как божественное состояние, недосягаемое для человека, и, однако же, философ - тот, кто любит мудрость, - стремится ее достичь. Аристотель, конечно, не утверждает, что духовная жизнь для нас недостижима, что мы способны только приближаться к ней, но он признает, что возвышаемся до нее мы лишь «по мере возможности» - ввиду расстояния, отделяющего человека от Бога и, как мы сказали бы, философа от мудреца; он признает и то, что доступ к такой жизни открывается нам лишь в редкие мгновения. Когда же Аристотель хочет дать понятие о том, какова жизнь первоначала, Мышления, от которого зависят небеса и низшая природа, он с уверенностью говорит:
[…] Жизнь его - самая лучшая, какая у нас бывает очень короткое время. В таком состоянии оно всегда (у нас этого не может быть).
Для Бога акт созерцания есть высшее блаженство:
Если Богу всегда так хорошо, как нам иногда, то это достойно удивления; если же лучше, то это достойно еще большего удивления .
Таким образом, вершина философского блаженства и духовной деятельности - созерцание божественного Ума - достигается человеком лишь в редкие мгновения, ибо он по природе своей неспособен постоянно пребывать в действии . В остальное время философ должен довольствоваться тем низшим счастьем, которое состоит в разысканиях. Созерцательная деятельность (the!ria) имеет разные ступени.
Итак, очевидно, что для Аристотеля философия - это «теоретический» образ жизни. Здесь важно не смешивать понятия «теоретический» и «теорический» . «Теорический» - слово греческого происхождения, но Аристотель им не пользовался; употреблялось оно в совсем иной не философской, сфере и означало: «зрелищный», «праздничный», «торжественный». В современном языке «теорический» противопоставляется «практическому» как синоним «абстрактного», «умозрительного», отличного от того, что конкретно и связано с действием. В этом плане чисто «теорический» философский дискурс можно противопоставить активной философской жизни. Но сам Аристотель употребляет только слово «теоретический»; слово это обозначает у него, с одной стороны, способ познания, имеющий целью знание ради самого знания и не подчиненный никаким внешним задачам, и, с другой стороны, образ жизни, который состоит в том, чтобы посвятить себя такому познанию. В этом последнем смысле «теоретический» не противопоставляется «практическому», иначе говоря, слово «теоретический» применимо и к философии практикуемой, деятельной, живой, приносящей радость и счастье.
Аристотель ясно говорит об этом:
Практическая деятельность не обязательно направлена на других, как думают некоторые; практическими являются не только идеи, применяемые ради положительных последствий, вытекающих из самой деятельности, но еще большее значение имеют те теории и размышления, цель которых - в них самих и которые существуют ради самих себя .
Чуть дальше Аристотель замечает, что высший образец этой созерцательной деятельности являют Бог и вселенная, которые не производят никаких действий, направленных вовне, но сами служат объектом своей деятельности. Отсюда опять-таки видно, что идеал познания, не полагающего никакой другой цели, помимо себя самого, воплощен в божественном Уме, Мышлении, которое мыслит само себя, не ведая ни другого предмета, ни другой цели, нежели оно само, и не нуждаясь ни в чем ином.
С этой точки зрения «теоретическая» философия есть в то же время определенная этика. Подобно тому как добродетельная практика состоит в том, чтобы не избирать для себя иной цели, кроме добродетели , стремиться быть добропорядочным человеком, не рассчитывая ни на какую частную выгоду, - точно так же теоретическая практика (отважиться на эту внешне парадоксальную формулировку нас побуждает сам Аристотель) заключается в том, чтобы не избирать никакой другой цели, кроме познания, стремиться к знанию ради него самого, не преследуя никакого внешнего, частного и эгоистического, интереса. Такова этика бескорыстия и объективности.
Различные уровни «теоретической» жизниКак же следует представлять себе «жизнь, подчиненную уму»? Прав ли И. Дюринг , определяющий ее как жизнь ученого? Если рассмотреть, какая деятельность пользовалась признанием в школе Аристотеля, нельзя не согласиться, что философская жизнь предстает здесь многосторонним научным поиском. Аристотель проявил себя великим организатором исследований . Созданная им школа занимается накоплением информации во всех областях знания. Тут собирают всевозможные сведения - исторические (например, составляют список победителей Пифийских игр), социологические (устройство различных государств), психологические и философские (мнения древних мыслителей). Накапливаются также бесчисленные зоологические и ботанические наблюдения. Эта традиция сохранится в аристотелевской школе на протяжении веков. Но все эти материалы предназначаются не для того, чтобы удовлетворить праздное любопытство. Исследователь аристотелевской школы не просто собиратель фактов . Факты интересуют его лишь постольку, поскольку они позволяют проводить сопоставления и аналогии, классифицировать явления, строить предположения относительно их причин - и все это в постоянном взаимодействии между наблюдением и умозаключением, причем, как говорит Аристотель, доверяться надо больше наблюдению фактов, нежели умозаключениям, а на умозаключения полагаться лишь тогда, когда они согласуются с наблюдаемыми фактами .
Итак, бесспорно, что жизнь, подчиненная уму, для Аристотеля состоит в значительной мере в том, чтобы наблюдать, исследовать и размышлять над собранными наблюдениями. Но деятельность эта осуществляется, я бы сказал, в духе почти благоговейного внимания к действительности во всех ее аспектах, будь то низменных или высоких, ибо во всем можно найти следы божественного начала. В этом смысле чрезвычайно интересны первые страницы трактата «О частях животных» , в котором Аристотель освещает и направления, и мотивации исследования. Различая среди природных сущих те, что не рождены и не погибнут вовек, и те, что причастны возникновению и гибели, Аристотель по-разному оценивает возможности, какими мы обладаем для их познания. Что касается нетленных субстанций - светил и небесных сфер, то знания наши о них весьма скудны, хотя мы и жаждем их познать, тогда как относительно субстанций преходящих, которые нам более доступны, мы располагаем многими сведениями. Призывая к исследованию этих двух областей реальности, Аристотель приводит в качестве аргумента то удовольствие, какое доставляет их познание:
И в том и в другом исследовании есть своя прелесть. Вечные сущие, хоть мы соприкасаемся с ними лишь в малой степени, по ценности их познания приятнее всего окружающего нас, подобно тому как бросить беглый взгляд, выхватывающий отдельные черты любимого человека, для нас приятнее, чем видеть во всех подробностях множество других объектов, сколь бы велики они ни были. Исследование же земных творений -растений и животных - вследствие более достоверного и более полного познания их достигает превосходства научного знания .
Возможно, продолжает Аристотель, некоторые скажут, что, изучая живую природу, поневоле приходится заниматься низменными предметами. Отвечая на такое возражение, он опять-таки ссылается на удовольствие созерцания:
Наблюдением даже над теми из животных, которые неприятны для чувств, создавшая их природа доставляет все-таки невыразимые наслаждения людям, способным к познанию причин и философам по природе. Не странно ли и не противоречит ли рассудку, что, рассматривая их изображения, мы получаем удовольствие, воспринимая создавшее их искусство, например, живопись или скульптуру, а созерцание самих произведений природы нам менее по вкусу, между тем как мы получаем вместе с тем возможность усматривать их причины. Поэтому не следует ребячески пренебрегать изучением незначительных животных, ибо в каждом произведении природы найдется нечто, достойное удивления; и по слову Гераклита, обращенному, как говорят, к чужестранцам, искавшим с ним встречи, но в нерешительности остановившимся у порога, увидев его греющимся у очага (он призвал их быть смелыми и входить: «ибо и здесь существуют боги»), надо и к исследованию животных подходить без всякого отвращения, так. как во всех них содержится нечто природное и прекрасное .
Здесь угадывается глубинная установка, определяющая жизнь, подчиненную уму, созерцательный образ жизни. Если мы испытываем радость от познания и светил небесных, и существ подлунного мира, то объясняется это тем, что мы находим в них, прямо или косвенно, следы неодолимо влекущей нас реальности - первоначала, движущего, по Аристотелю , все остальное, подобно тому как предмет любви движет любящего. Вот почему наблюдение звезд и небесных сфер, которые и сами являются притягательными для нас началами, доставляет нам столько же удовольствия, как и мимолетный взгляд на любимого человека. Что же до изучения природы, то оно доставляет нам удовольствие в той мере, в какой мы открываем тут божественное искусство. Художник всего лишь подражает искусству природы, и в некотором смысле человеческое искусство - это только одно из проявлений изначального и первоосновного искусства природы. Поэтому красота природы превосходит все красоты искусства. Кто-то может возразить, что в природе существуют и явления отталкивающие. Это верно, но разве не становятся они для нас прекрасными, когда их воспроизводит искусство? Если мы получаем удовольствие, видя уродливые и отвратительные вещи, изображенные художником, причина в том, что нас восхищает мастерство, с каким он их передал. Заметим мимоходом, что именно в эллинистическую эпоху, которая начинается во времена Аристотеля, искусство становится реалистическим; оно все чаще изображает обыденные вещи, людей из низших социальных слоев, всякого рода животных . Но если, глядя на такие произведения, мы с удовольствием отмечаем искусность художника, то почему бы нам не восхищаться в самой действительности искусностью природы, тем более что она не просто творит, а взращивает живые существа и, таким образом, являет собой некое имманентное искусство? Мы получим удовольствие от изучения любых творений природы, если попробуем проникнуть в ее замыслы, понять конечную цель ее созидательной работы.
Итак, согласно Аристотелю, мы прозреваем в природе присутствие божественного начала. Таков смысл приведенных у него слов Гераклита. Чужестранцы, посетившие философа, ожидают, что их примут в главном помещении, где горит огонь Гестии, но Гераклит приглашает их к кухонной печи , ибо всякий огонь божествен. Это означает, что отныне у священного нет особых средоточии, вроде жертвенника Гестии: вся физическая реальность, весь мир священны. Даже самые неприметные существа достойны удивления и причастны божественному.
Границы философского дискурсаПроизведения Аристотеля - итог теоретической деятельности философа и его школы. Но аристотелевский философский дискурс озадачивает современного читателя своей сжатостью, часто приводящей в отчаяние, а еще больше - недостаточной ясностью в самых важных пунктах доктрины, например, в теории ума. Мы не найдем здесь последовательного и исчерпывающего изложения теорий, образующих некое единство - систему Аристотеля .
Чтобы объяснить этот феномен, нужно, прежде всего, связать учение философа с его школой, от которой оно неотделимо. Так же как Сократ и Платон, Аристотель ставит перед собой преимущественно педагогическую задачу. Его изустное учение и письменные труды всегда обращены к определенной аудитории. Большинство его трактатов - исключение составляют, пожалуй, только этические и политические сочинения, по-видимому, предназначенные для более широкой публики, - воспроизводят лекции, которые он читал в своей школе. К тому же многие из этих работ (как, например, «Метафизика» или трактат «О небе») - не цельные произведения, а искусственные объединения записей, относящихся к курсам, прочитанным в разное время, Такие объединения были сделаны последователями Аристотеля, в основном комментаторами , которые интерпретировали его наследие так, как если бы оно было теоретическим изложением всеохватной системы, объясняющей действительность.
Когда мы говорим, что Аристотель читал тот или иной курс, то, как верно заметил Р. Бодеюс, речь не идет «о "курсе" в современном смысле слова, курсе, который слушают учащиеся, старательно записывающие мысли преподавателя для невесть какого последующего изучения» . Речь идет не о том, чтобы «информировать», т.е. переливать в умы учеников некое теоретическое содержание, а о том, чтобы «формировать» их ум и вместе с ними проводить исследования: это и есть «теоретическая» жизнь. Аристотель ждет от своих слушателей реакции, дискуссии, суждения, критики . Преподавание в основе своей остается диалогом. Дошедшие до нас тексты Аристотеля - это приготовительные заметки к лекциям, куда вносились исправления и изменения, обусловленные либо развитием мысли самого Аристотеля, либо его спорами с другими членами школы. Лекции эти призваны были, в первую очередь, помочь слушателям освоить определенные методы мышления. Для Платона диалог в качестве упражнения был важнее получаемых при этом результатов. Точно так же и для Аристотеля обсуждение проблем имеет в конечном счете большую образовательную ценность, нежели их решение. В своих курсах он наглядно показывает, каков должен быть метод и самый ход рассуждений того, кто исследует причины явлений в любой области действительности. Одну и ту же проблему он любит рассматривать под разным углом зрения, исходя из различных отправных положений.
Аристотель яснее, чем кто-либо другой, видел границы философского дискурса как средства познания . Границы эти полагает дискурсу, прежде всего, сама реальность. Все, что является простым, невыразимо средствами языка. Дискурсивность языка позволяет выразить только сложное, только то, что можно последовательно разделить на части. В нашем языке невозможно что-либо сказать о неделимых сущностях, таких, к примеру, как точка в отношении количества: мы можем, самое большее, определить их негативно, через отрицание противоположного. Когда, например, речь идет о первичном движущем начале всех вещей, Уме - простой субстанции, - дискурс бессилен выразить его сущность, а может лишь описать его действия или охарактеризовать его через сравнение с действиями нашего собственного ума. И только в редкие мгновения ум человеческий возвышается до свободной от всякого дискурсивного элемента интуиции, до созерцания этой божественной реальности - постольку, поскольку для него достижимо некое подобие неделимости божественного Ума .
Ограниченность дискурса и в том, что он неспособен сам по себе передать слушателю знание, а тем более - убеждение. Дискурс не окажет влияния на слушателя без содействия с его стороны.
Уже в теоретическом плане недостаточно внять рассуждению или даже повторить его, чтобы обрести знание, т.е. достичь истины и подлинной реальности. Чтобы понять рассуждение, слушатель должен уже обладать некоторым опытом, некоторым знанием о его предмете . Далее, необходимо постепенное усвоение, способное создать постоянное расположение души, habitus:
Начинающие ученики даже строят рассуждения без запинки, но еще и без всякого знания, ибо со знаниями нужно срастись, а это требует времени .
Кто склонен потворствовать своим страстям, тот будет слушать впустую, безо всякой пользы, потому что цель - не знание, а действие.
Чтобы привить добродетель слушателям этого рода, потребуется не дискурс, а другие средства:
Нужно долгое время возделывать душу слушателя, чтобы она научилась обуздывать свои влечения и отвращения, подобно тому как перепахивают землю, которая вскармливает посевы.
Такое воспитание, полагает Аристотель, должно осуществлять государство, опираясь на сдерживающую силу законов и прибегая к принуждению. На государственного деятеля и законодателя возлагается задача обеспечить добродетель сограждан и, как следствие, само их счастье; для этой цели необходимо, с одной стороны, создать такое государство, где можно было бы действительно воспитать добродетельных граждан, и, с другой стороны, обеспечить в этом государстве возможность досуга, открывающего философам доступ к созерцательной жизни. Поэтому Аристотель не помышляет о насаждении индивидуальной нравственности безотносительно к государству
В отличие от Платона, вся творческая жизнь которого прошла в Афинах, Аристотель длительное время после двадцати лет ровной и налаженной академической жизни проводит вне Афин: в течение трех лет он сначала в Ассосе (в Малой Азии), где благодаря тирану Атарнея Гермию, учившемуся в Академии, двумя другими платониками, Эрастом и Кориском, была открыта философская школа, привлекшая помимо Аристотеля Ксенократа, Каллисфена и позднее Теофраста; затем он-в Митилене и Стагире; следующие восемь лет - при Филиппе Македонском в качестве воспитателя Александра Македонского. За это время Аристотель, вероятно, пишет «Историю животных», «О частях животных», «О передвижении животных», трактат «О душе», а также совместно с Теофрастом описывает 158 государственных устройств греческих городов (из них до нас дошла «Афинская полития»), негреческие обычаи и установления, пишет часть «Политики» и делает эксцерпты из «Законов» Платона.
По возвращении в Афины Аристотель перерабатывает «Риторику», завершает «Политику» и дописывает «Физику», пишет ряд книг, вошедших в «Метафизику», «О рождении животных», редактирует трактат «О душе» и «Никомахову этику». Перед нами новый тип философа, профессионально сформировавшегося в школе Платона и ведущего независимый образ жизни педагога и ученого. На примере Аристотеля и других учеников Платона мы видим, что феномен школы начинает тиражироваться, а профессиональные научные занятия плодотворно ведутся в пределах той ниши, которая была очерчена и освоена Академией. Один из первых прецедентов такого рода - школа, основанная в Кизике Евдоксом Книдским, слушателем Платона, математиком и астрономом, занимавшимся также географией. В границах очерченного выше интеллектуального горизонта находили свое естественное место занятия отдельными науками и их специальная разработка.
Однако нахождение внутри этого мира естественным же образом сужает взгляд: и уже у Аристотеля мы отчетливо наблюдаем это сужение.
Для Аристотеля - как и для Платона - высшее начало есть безусловное благо. Но у Аристотеля - в отличие от Платона - оно перестало быть за пределами ума и бытия. Первое начало есть полная осуществленность: это ум, вечно обладающий предметом мысли, т. е. непрерывно существующий как ум, или бог. Природа этого блага абсолютно постижима: бодрствование, восприятие, мышление - приятнее всего, а именно это и свойственно вечно деятельному уму. Мы - как и весь мир - стремимся к нему, потому что ему так хорошо всегда, как нам - бывает иногда, а может быть, ему и еще лучше. Аристотель прекрасно понимает, что такое первоначало ничего не может породить, но его это, очевидно, не смущает: когда нечто уже есть, его не нужно порождать, и тревожащий Платона и предшествующих мыслителей вопрос о происхождении мира - не вопрос для Аристотеля. Платон в «Тимее» не дает на этот вопрос прямого ответа: он укрывается за рядом метафор, но вопрос о происхождении этого порядка вещей безусловно существует для него. Для Аристотеля же (Метафизика XII 10) все в мире уже "упорядочено для одной [цели]... так, как это бывает в доме". И этот порядок можно изучить и непротиворечиво описать с помощью соответствующих наук.
Точно так же вопрос о душе для Аристотеля - предмет исследования специальной рациональной науки, принадлежащей к числу наук о природе. Вопросы о возникновении души, о душе мира, о наличии доброй и злой души, т.е. все то, что занимало Платона, - философски нерелевантны для Аристотеля. О существовании души мы судим по определенным ее проявлениям (все одушевленные существа находятся в движении и обладают ощущением), которые можно изучить и квалифицировать. Можно описать виды движения (перемещение, превращение, убывание, возрастание) и зафиксировать, что если движение и свойственно душе как таковой, то только привходящим образом. Можно также установить число ощущений, которых может быть ровно столько, сколько их есть (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание), и указать на связь души и ума у разумных одушевленных существ.
Аристотель, чтобы показать все логические несообразности, вытекающие из признания отдельного существования души от тела, рассуждает следующим образом: предположим, что топор был бы естественным (существующим от природы) телом; тогда его сущностью, без которой он не мог бы оставаться самим собой, было бы бытие в качестве топора, - это и было бы его душой, без которой он не был бы топором. Точно так же сущность живого существа, обладающего органами (органического), его бытие в качестве такового и единство всех его функций и проявлений и есть его душа. Бессмысленно спрашивать, отделен ли отпечаток на воске от воска; поэтому душа - как совершенная осуществленность живого органического тела - не может существовать без него так же, как живое органическое тело не может существовать без души. Как благо-ум имманентно миру, так душа имманентна одушевленному (= живому органическому) телу.
Аристотель с такой легкостью уходит от умножения трансцендентных сущностей и отказывается от признания вышебытийного начала потому, что он замечательным образом расширил категориальный аппарат описания наблюдаемых явлений, которые впервые с такой решительностью становятся исходной реальностью научного знания. В самом деле, сама механика определения и уяснения сущности любого предмета - той же души, например, - в корне меняется: сущность есть либо форма, либо материя, либо то, что состоит из того и другого; форма есть осуществленность (энтелехия), материя - возможность. Одушевленное существо состоит из материи и формы, т.е. из тела и души. Тело осуществлено в возможности, душа - осуществленность этой возможности, или энтелехия некоторого тела. Душа не есть тело, а нечто, принадлежащее определенного рода телу, некое осуществление его возможности быть живым; ясно, что эта возможность тела быть живым не может реализоваться вне тела.
Таким образом, с одной стороны, душа как некая самостоятельная сущность исчезла; но в то же время она оказалась подлинной сущностью одушевленного тела, подробно рассмотренной и описанной. Одушевленные тела могут расти, вожделеть, ощущать, перемещаться, мыслить. Одни живые существа обладают всеми этими способностями, другие - некоторыми или одной. При внимательном рассмотрении мышления мы обнаруживаем между ним и ощущением ещё одну промежуточную способность - воображение. Все это многообразие естественным образом существующих вещей, к числу которых относятся и элементы, Аристотель объединяет единым понятием природы, которая, вытеснив платоновскую мировую душу, и оказалась принципом движения и изменения, но также и покоя - для тех вещей, которым по природе свойственно покоиться.
Абсолютная очевидность того, о чем говорит Аристотель, его умение учесть все уже высказанные точки зрения и предвосхитить все возможные вопросы, - все это заставляло забывать самые обычные и здравые вопросы по их поводу. Так, Аристотель обращает внимание на то, что два-элемента - земля и вода - естественным образом движутся вниз, а два других - воздух и огонь - вверх, но ни одному из этих элементов не свойственно непрерывное круговое движение, каким движется небесный свод; следовательно, заключает Аристотель, существует еще один элемент - эфир, которому свойствен именно этот вид движения. Его мы должны признать первым, самым совершенным и вечным. Аристотель приводит множество логически безупречных, но с физической точки зрения совершенно бессмысленных доказательств этого тезиса, как бы не замечая исходной несводимости описываемой им зримой реальности к нашему способу анализировать и объяснять ее.
Это же наивное стремление овеществить наши рациональные построения проявилось и в том, с какой готовностью Аристотель придает физический смысл геометрическим моделям небесного свода Евдокса и Каллиппа (Метафизика XII). Безусловный прорыв, осуществленный Аристотелем в рационализации познания, был ошеломляющим и для него, и для многих поколений мыслителей после него, и это рационалистическое ослепление решительно сужало тот интеллектуальный горизонт, который принципиально уже был открыт для философии в предшествующий период.
Но этот имманентизм, это стремление не выходить за пределы здешнего мира в рассмотрении трансценденталий, т.е. того, что непосредственно не дано нам ни в чувстве, ни в рассудке, и рационализм в интерпретации физических явлений совокупно с твердой уверенностью в том, что данность явленного мира - вечная, безусловная и окончательная, - все эти новые установки познания открывали философскому разуму огромный простор в конструировании его основных категорий. Разработанные Аристотелем понятия начала, причины, формы, материи, возможности, действительности и окончательной осуществленности - энтелехии, движения, места, времени, бесконечности, непрерывности и др. впервые и навсегда показывают, до какой степени совершенствование понятийного аппарата философии принадлежит к ее основным заботам.
Аристотель закрепляет деление науки на теоретическую и практическую. Ко второй относятся этика и политика. И та и другая связаны с культивированием добродетелей. И хотя для Аристотеля - как и для Платона - воспитание добродетелей связано с представлением о высшем благе, которое постигается некой высшей наукой о государстве, для него все же бессмысленно искать некое всеобщее высшее благо, а предпочтительнее рассматривать те блага, которые можно реально преследовать в разных видах деятельности.
Специальное рассмотрение, на какое стали претендовать в этом сузившемся аристотелевском мире явления природы и факты человеческой деятельности, было продолжено его ближайшими учениками и последователями.
Теофоаст, приобретший для нужд школы крытую галерею (перипат) с садом, по которой последователи Аристотеля стали называться перипатетиками, был первым после Аристотеля схолархом основанной им школы. Его лекции пользовались чрезвычайной популярностью. Теофраст занимался отдельными проблемами логики, физики, метафизики, этики, историей законов, риторикой, поэтикой, а также ботаникой. Ему принадлежит систематическая подборка «Мнений физиков» - доксографический компендий, лежащий в основе наших сведений по истории ранней греческой философии и науки. Огромный корпус его сочинений - так же, как и всех прочих перипатетиков IV-II вв. до н.э., - дошел до нас во фрагментах, об его идеях мы можем судить благодаря поздним свидетельствам.
Евдем Родосский, Дикеарх и Аристоксен - также непосредственные ученики Аристотеля. Из них первый впоследствии организовал собственную школу на Родосе, специально занимался толкованием трактатов учителя, разрабатывал проблемы аристотелевской логики и физики, а также изучал историю арифметики, геометрии, астрономии и теологии. Второй прилежал к трудам исторического толка: помимо общей истории греческой культуры от золотого века до современности и государственных устройств ряда греческих городов, Дикеарх составил жизнеописания Платона и других философов, а также писал о Гомере, Алкее, о состязаниях в музыке и поэзии. Аристоксен, учившийся также у пифагорейца Ксенофила, составил жизнеописания Пифагора, Архита, Сократа, Платона, собрал пифагорейские изречения, писал о воспитательных и политических законах и составил целый ряд исторических записок. Наиболее известны его сочинения по музыке, из которых до нас дошла «Гармоника».
Учеником Теофраста был Деметрий Фалерский, в течение десяти лет (317-307 гг.) бывший правителем Афин. После изгнания из Афин он перебирается в конечном счете (в 297 г.) ко двору Птолемея I Сотера в Александрию и переносит туда самый тип перипатетической учености, наиболее адекватно отразивший одну из важнейших тенденций развития интеллектуальной сферы в период эллинизма не столько в замкнутых школах, культивирующих божественную мудрость, сколько в открытых научных центрах, предполагающих специализацию и самостоятельную разработку отдельных научных дисциплин.
Нам известны имена схолархов и представителей перипатетической школы более позднего времени: все они занимались сходного рода историческими и филологическими штудиями, а также этикой. Но как философская школа Аристотеля Перипат перестает существовать. И дело здесь не только в том, что школьные сочинения основателя школы, после смерти Теофраста по наследству перешедшие Нелею из Скепсиса и забытые его наследниками, на два века выпадают из поля зрения перипатетиков; гораздо важнее было то, что заложенные Аристотелем основы конкретных научных, в частности исторических, занятий оказываются значительно более важными в эпоху эллинизма, нежели репрезентирующие философскую мудрость авторитетные тексты.
Литература:
Шичалин Ю.А. Философские школы в IV-III вв. до н.э. Аристотель и перипатетики./История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья.- М.:Греко-латинский кабинет, 1995 - с.128-132
Основанная им в 334 в Афинах. Термин «перипатетик» происходит от слова peripatos – «крытая галерея», служившая местом для занятий. Здание галереи и прилегающая земля были приобретены в собственность для школы Теофрастом, другом и учеником Аристотеля (Теофраст был афинским гражданином, а Аристотель, будучи уроженцем Стагиры, не имел права приобретать частную собственность в Афинах). Название «Ликей» (Lykeion) является топонимом – так называлась занимаемая школой местность, издревле посвященная Аполлону Ликийскому.
Хронологически различают два больших периода в существовании школы:
1) 4–1 вв. до н.э.;
2) 1 в. до н.э. – 3 вв. н.э.
Первый период связан с историей существования школы во времена Аристотеля и Теофраста и последующим упадком школьной жизни, связанным во многом с утратой школой аристотелевской библиотеки; второй период связан с возрождением аристотелизма, изданием корпуса аристотелевских сочинений и становлением комментаторской традиции.
Схолархи Перипатетической школы 1-го периода: Аристотель (334–322); Теофраст (322–286); Стратон из Лампсака (286–268); далее школу возглавляли последовательно Ликон из Троады; Аристон с Кеоса, Критолай, Диодор из Тира и Эримней. Непосредственными учениками Аристотеля были Теофраст и Евдем, Гераклид Понтийский (связанный также с Древней Академией), Дикеарх и Аристоксен; к ним близок по возрасту Деметрий Фалерский; к 4–3 вв. относятся Хамелеон из Гераклеи, Клеарх из Сол, Фаний из Эреса и Праксифан; к 3 в. – Иероним из Родоса; ок. 200 – Гермипп, 2 в. – Сотион. Фрагменты утраченных сочинений перипатетиков 4–2 вв. (кроме Теофраста) изданы Ф.Верли: Die Schule des Aristoteles. Texte und Komm ., hrsg. V. F. Wehrli, Bd. 1–10, Basel – Stuttg., 1967–1969; Suppl., Bd. 1–2, 1974–1978.
Во времена Аристотеля и Теофраста в Ликее занимались систематической разработкой всех областей знания, в особенности естественными науками, историей различных наук, разрабатывали различные кодифицирующие и упорядочивающие методики. Занятия разделялись на утренние и вечерние. Утреннее время было отведено для занятий с учениками, проводившими в школе иногда не один год; тексты лекций, читавшихся Аристотелем на этих занятиях, получили название «эзотерических», т.е. предназначенных для внутреннего (греч. eso – внутри, esoteron, более внутренний) круга слушателей; они не были предназначены для того, чтобы издаваться в письменном виде (для публикации); вечером же читались лекции для широкой публики, и эти тексты Аристотель готовил к публикации, литературно обрабатывал. Они получили наименование «экзотерических» (от ekso-, вне), к ним относились в основном диалоги, а также протрептик (введение и увещевание заниматься философией). Большинство перипатетиков 3–2 вв. занимались историческими биографиями, литературоведением и популярной этикой – феномен, который объясняют обычно судьбой библиотеки Аристотеля. Согласно Страбону, Теофраст завещал ее вместе со своими книгами своему ученику Нелею из Скепсиса; наследники же Нелея, не будучи сколько-нибудь заинтересованы философией, свалили ее в подвал, где она пролежала около 200 лет, пострадав от сырости и моли; в течение всего этого времени перипатетики имели в своем распоряжении только опубликованные научно-популярные («экзотерические») диалоги. В 1 в. до н.э. свитки купил библиофил Апелликон и привез их в Афины. После смерти Апелликона полководец Сулла, в качестве военной добычи в 86 до н.э., вывез их в Рим, откуда впоследствии они попали к Андронику Родосскому и были изданы ок. 45 н.э. Издание Андроника составляют т.н. «эзотерические» сочинения, оно лежит в основе современных изданий.
Традиция называет Андроника 11-м схолархом Перипатетической школы. С его схолархата удобно начать отсчет принципиально нового периода существования школы, связанный с новым прочтением и комментированием сочинений Аристотеля. Первые комментарии к Категориям написал сам Андроник. Наиболее значительные авторы периода: Аристон Александрийский, Боэт Сидонский, Ксенарх, Аспасий, Александр из Дамаска, Аристокл, Сосиген, Аристотель из Митилены, Александр Афродисийский. Сочинения большинства из них, за исключением Аспасия и Александра Афродисийского, сохранились, кроме фрагментов и косвенных свидетельств. Вершина аристотелизма первых веков н.э. – Александр Афродисийский. Перипатетики к концу 2 в. успели прокомментировать почти весь корпус аристотелевских сочинений, одними из последних появились комментарии к Метафизике и О душе . Дальнейшая судьба перипатетической культуры мысли и комментария связана с ее востребованностью в неоплатонизме ().
Мария Солопова
